Могутин –
Это Путин,
Который
Смог.

Хочу путан!
Беру кокаин !
Пишу русское.
Мальчуган, иди ко мне!

Могутин поэт, который в России больше, чем член.
Стих-код, скин-хер, которому лень.
Таких поэтов в России нет.
Сирые они,  убогие, некрасивые.
Тела у них нет.
Х*я нет.
У них нет России.

Это вовсе не значит, что тело и х*й – это круто.
Круто – это Пи-Оридж в гробу,
Прижавший к груди лилипута
Смерть – Пиар Абсолюта.



Он ловчее контекста.
Сверхчеловеческие супертексты.
Могутина аморальны, более чем плохи.
Как говорил Адорно -
"После Освенцима нельзя писать стихи."
Но отвечал ему Дольче Габбана  -
"Гуманизм это дурно,
Ибо бездарно.
Коллекцию для калек не купят даже лохИ.
А вот скин от Гальяно - это хит."
Нету Адольфа для Адорно.
Могутин снимется в скин-гей порно.
Могутина следует переодеть.
Он - глянцевая картинка, плеть,
Которой он  высечет  детство
И тех, кто хочет его  поиметь.
Он человек без сердца.
Могутина следует переодеть.
Все к лицу подлеца.
Ему пойдет даже смерть,
Красивая смерть самца.

Могутин не декадент.
Он лишен распада и гнили.
Он здоров и свеж.
Меж
Тем - авангардисты пили,
Курили опиум,
Пили абсент.
К допингам
Прибегал Винсент.

Когда Раскольников убивает старуху,
Ван Гог в безумстве отрежет ухо.
Что ж теперь, топор в рассольнике?
Вы  же не зверь, господин Раскольников!

Могутин в Партии Злой Любви.
Он в Епифанцеве, и в крови.

Могутин - Гитлер, владеющий языком,
Накаченный Есенин без лубка, но с лобком,
Маяковский  без Лили Брик,
Блок, перешедший в крик.

Могутин – автор скандальных тем.
Он никогда не отбросит тень.
Вампир во время чумы ума.
Он выпил буквы, настала тьма.

Слова кровавы,  и тем правы.
Поэта право – стихами выть.

Могутин – Распутин-бабочка,
Путанная девочка
В стране Чудес
(Здесь).

"Что-то происходит в России" –
Пели андеграундные мессии.

Могутин, как русский бес.
Он угол сути, ангел в щели небес.

Он – вещающая тварь в себе,
Отвечающая за свои слова.
Он плейбой более, чем плебей.
Он Персей, чья Горгона еще жива.

Он синицу в небе убил. В Гербе
Был гербарий Набокова. На грибе
Гусиница курила сигары с денди.
Она мечтала скорее сбрендить.

Питерские грибы.
Питерские гробы.
Питерские чекисты.
Путинские рабы.

Быть или не быть?
Это знают только чеченские террористы.

Гордый народ,
И ножи их остры.
Все пройдет
Сквозь дыру
Норд-Оста.

Рыдайте, дуры!
Хотели опер?!
При слове «культура»
Не надо хлопать!

– При слове «культура» я хватаюсь за пистолет, –
Так сказал один немецкий поэт.

Торчи на джихаде,
Но свой сентябрь не проспи!
Все мы вышли из ада,
Из питерского писипи.

Родина Могутина – Кемерово, Сибирь.
Там невозможно быть.
Скорее, нужно свалить.
Ленин предпочел свалить.

Могутин и Ленин –
Близнецы-братья.
Гению деньги
Нельзя не дать, бл*.

Могутин – Распутин без царя в голове.
Выжил бы он в Москве?

В американских журналов глянец
Его увез очарованный иностранец,
Когда ему угрожали тюрьмой.
Ножи во снах отражались тьмой.

Разжигание межнациональной розни –
Это стихи или проза?

Он бежал из России, плыл по теченью,
Из окна самолета кричал: «Х*й, чеченцы вам!»

Это было во время свободы   Славы.
Подрывало основы Державы.
Он стыдился Руси и бегства.
Согласился, что это средство.

– "Это средство  выжить.
Но вы же
Назовете меня посредственным персонажем.
Надо же,
Скандально известным.
Вам интересно,
Когда я унижен,
Сглажен,
Когда я уже забыт,
И  никому   не страшен.
Призовите ко мне шахидку!
Прервите пытку!
И уведите попа –
В нем говорит толпа
Голосом инквизиции.
Черви, грызите меня!
Чернь, обретая речь,
Хочет себя обречь
На роль моих палачей.
Гильотина всегда ловчей."

Поэт имеет право на русскость,
На эмиграцию, и на трусость.

Но персонаж получает малость –
Не имеет право на жалость.
Лучшие предавались.
Персонаж имеет право на нож,
На последнее слово. Слава,
Все написанное будет использовано против вас.
И что ж?
Здравствуй же снова, слава!

Персонаж не оправдывается за блажь,
За глупость, подлость и пошлость,
За продажность, за эпататаж.
И идеальным прошлым
Не будет, бравируя, подавлять.
Его репутацией страшной
Пуритане станут пугать
Девочек, что постарше.

У них репутации просто нет,
Как нет ее у медузы и устрицы.
По улице проходит скандальный поэт
Как будто бы с пулей в лице.

Он скин-хедом постыдно подлым
Спал с бойфрендом из секонд-хенда.
Энди Уорхола бритый денди
Вспомнил. Понял, что быть гениальным модно.

*****************************************

Так всегда кончается детство
Людей особой породы.
Могутин – бросал стихи и тексты
И себя с парохода.

И когда его откачали спасатели,
Он кричал:
–  "Идите к е**ной матери!
Жизнь и смерть никого не учат.
Отныне я буду круче!"

Он стал моделью.
Журнальный бой.
В его постели
лежал плейбой.

Цитируя Гитлера и Хайдеггера
Для Уленшпигеля и для «Шпигеля»,
Он слышал «доигравшийся до падения,
Идиот». Его. гениальнейшего,в шею выгнали.

Из тайных обществ, где в иллюзии эксклюзива
Пытались овощи быть женщинами, которым красиво .
Они не могли не пить,
А после не – кукарекать :
"Могутин обязан ценить
Нашу политкорректность!
Русским так далеко до Европы, до Америки! Получили
Варварство, как естество, для чего их учили?!"

Но интуиция не подвела мессию.
Она оказалась ближе
К пониманию исторических предпосылок
Изувеченного Парижа.
Также сгорит Россия.
Автомобили горели в реале, дабы
Герои Камю говорили не зря, убив араба.
Экзистенция не гуманна.
Она туманна как мутация.
Не индульгенцию
Выдавал писатель
Оправдывая Мерсо,
Он видел в интеллигенции
В грязном ее белье
Гнильё нарождающейся дегенерации.
Нацию с лицами Ламброзо.
"Постороний" роман об этом,  не меньше -
О постренной  унтерменшами
Кафкианских замков для меньшинств бесправных
Ибо меньшинства опасно здравы
Экзистенция – это тончайший "фашизм",
Последние танцы нации.
Политический экстремизм -
Все что стремится к рацио.

Когда в девяностые
Молчали гностики,
Молчали мистики,
Молчали гении,
И преступление
носилось в воздухе,
Дух возносился
До исступления.

Могутин – выгоден.
Он выдал в тело ум.
Он круто выглядел.
Владелец нужных сумм
В Рембо российского
Как в злато вкладывал.
Он не угадывал!
Он не угадывал!

Могутин лгал ему
За бл*дство дивное,
Да за эстетское,
За примитивное.

Он обокрал его
Без унижения.
Любил Жене.
Был рад сравнению.

Писал в престижные,
Писал в бульварные :
"Мы все унижены.
Но мы не варвары."
Но вам обузою  мысли здравые
В глухие уши кричали правые.

Распнусь на свастике – вот будет весело!
Моя гимнастика на гвоздь повесилась."

«Блаженный гений ты, злодей ли бешенный,
Ты нищ в гниении! Тлей, отверженный!
Сменивший кастинги на злые истины,
Забудь о рейтингах, о модных выставках!

Цитируй Геринга подросткам с улицы!
Страна Америка к тебе не сунется!

Свобода слова – свобода слева!..
Но ваше право есть ваше дело.

Вы не в формате, вы не в эфире.
Не принимайте условий мира!

Мир Вас ловил, поймал на слове.
Кто вас любил, нашел другого».

Могутин погублен.
Големы мутят гибель.
Но публике глупой
Хочется смерти, ибо
Публика хочет зрелищ и хлеба
От одиночеств спасает е**я.
От одиночек спасает пуля.
Его замочит литерато-ли
То ли в сортире, толь во с-аду-ли
Его убьют. Чего же боле?..

Но кровожадность, похоть, ржавость
Толпы, чья пропасть – пасть разжалость,
Глядящей бездную Державы
Сдалась. Он снова жаждет славы.

Теперь он снова модель, он журнальный глянец.
Русский поэт, говорят, из убийц и пьяниц.
Над ним хохотали развратные бл*де-музы.
Они узнали его, спросили: «Теперь ты лузер?»

–« Я зеркало, отражающее вас, рыхлую саранчу,
Я Фауст жела... , развлекаюсь в паузе.
Мне повезло, я пуст. Я ничего не хочу.
Но чуть-чуть я все-таки маузер!»

Нет, он не американец, не европеец, скорей дикарь.
Тот, с Интерзоны, сыгравший Вильгельма Теля наверняка.

Переводчик Берроуза на изнанку прозы,
С тараканьего порошка на любую другую дозу.

Могутин Гумберт, но Гумберт, который губит.
Русский поэт никого не любит.

Могутин сыплет стихи в паутину ада.
Не отдавайся миру Могутин, не давайся же, сукин сын!
Попроси себя расстрелять, если родине будет надо!
Будь готов достать из широких штанин!

2006 г.

Ссылка на источник: https://a-vituhnovskaya.livejournal.com/412813.html